Дмитрий Жилинский

201, [3] с., ил. 29,5 х 30,5 см.

В издательском переплете, в иллюстрированной суперобложке. Замятия на надрывы на суперобложке по верхнему полю. Блок и переплет в очень хорошем состоянии

Когда возникает вопрос: какое место принадлежит Дмитрию Дмитриевичу Жилинскому в истории русской живописи, то появляются затруднения. Во-первых, потому, что творчество художника прошло сквозь время, оставив на себе его отметины. Во-вторых, оно явно менялось и по смыслу и по пластической выразительности. И, в-третьих, как и любое талантливое художественное творчество, оно таит загадки, будто бы открытые для понимания, в действительности же утаивающие то, что находится за поверхностью холста.

В 1960-х годах одних художников относили к «суровому стилю», других отторгали от него. Жилинского помещали среди его основателей. В последующее время в «суровый стиль» стали заталкивать всех чохом. И здесь обнаружилось, что Жилинский по манере, да и по тематике, расходится со своими товарищами, относимыми к «суровому стилю». В его произведениях явно проглядывал «музейный глянец», некая классичность, похожая на стиль эпохи Возрождения. Но что-то мешало считать его наследником великих мастеров, ибо в нем, несмотря на явную оглядку, просматривалось нечто свое, зависимое от времени и тем сообщающее его творчеству новизну и одновременно традиционность, оборачивающуюся неповторимостью.